Часть 1.
Пролог.
Я начинаю свой персидский поход.
Иранская сковородка.
В сердце Персии.
Глиняный Язд.
Часть 2.
Пролог.
Прежде чем я расскажу, как это было в Иране, давайте сперва загляднем в Википедию:
Исла́мская Респу́блика Ира́н (перс. جمهوری اسلامی ایران — Джомхури́-йе Эслɒми́-йе Ирɒ́н), сокращенно — Ира́н (перс. ایران [ʔiˈɾɒn]), до 1935 года также Пе́рсия — государство в Передней Азии. Столица — город Тегеран.
На западе граничит с Ираком, на северо-западе — с Азербайджаном, Арменией, Турцией и непризнанной Нагорно-Карабахской Республикой, на севере — с Туркменистаном, на востоке — с Афганистаном и Пакистаном. С севера Иран омывается Каспийским морем, с юга — Персидским и Оманским заливами Индийского океана.
История Ирана по письменным источникам охватывает почти пять тысяч лет. Первое государство на его территории — Элам — возникло в Хузестане в III тысячелетии до н. э. Персидская империя при Дарии I Ахемениде простиралась уже от Греции и Киренаики до рек Инд и Тарим. Иран, большую свою письменную историю известный как Персия, более 2 тыс. лет входил в число влиятельнейших политических и культурно-мировых центров. На протяжении многих веков господствующей религией был зороастризм. К XVI веку государственной религией Ирана становится ислам.
В 1979 году в Иране произошла Исламская революция под предводительством аятоллы Хомейни, в ходе которой была свергнута монархия и провозглашена исламская республика.
Иран обладает четвёртой по размеру ВВП (по ППС) экономикой в исламском мире и второй по размеру в Западной Азии (после Турции). Иран является одним из наиболее технологически развитых государств региона. Иран располагается в стратегически важном регионе Евразии и располагает крупными запасами нефти и природного газа.
Что еще слышно об Иране:
- США в последние годы не очень дружны с Ираном. Периодически начинаются возмущения насчет ядерной программы Ирана в стиле, что, мол, вы кучеряво живете на такой-то нефти, наверняка, тероризм пригреваете, демократию не соблюдаете! Потом приключаются какие-нибудь американские учения где-то поближе к Персидскому заливу или Ормузскому проливу, но все тихо и мирно.
- Нынче Иран пытаются душить экономическими санцкиями, отсюда попытки найти импортозамещение, дефицит новых самолетов гражданской авиации, оружия и другой высокотехнологичной продукции в стране. Как показывает практика, страна нормально выживает без сыра и хамона (особенно, без хамона). В этом смыле ситуация похожа и в то же время непохожа на Россию…
- Время от времени поговаривают, что Иран — источник финансирования террористических организаций (ИГИЛ, Хезболла и т.д.). Европейским банкам запрещено взаимодействовать с Ираном. Кое-кто из них периодически палится, несмотря на сложные финансовые схемы. В худшем случае, все платят штрафы и идут дальше.
- В 1978 г. в Иране произошла революция, в следствие которой проамериканский / прозападный шах Ирана бежал, а к власти пришел его оппозиционер имам Хомейни. Субъективно, но страна после этого начала становиться менее светской и более религиозной.
- Ирано-иракский конфликт теперь исчерпан (просто Ирак в том виде, в котором он существовал, закончился), но с точки зрения внешней политики все стали существенно осторожнее. Возможно, показательный опыт Саддама сыграл свою роль.
- В детстве у меня была книга с персидскими сказками. Они прекрасны в своей непоследовательности, наивности, немотивированности поведения персонажей, незаконченности сюжета и примитивизме. Вот один из впечатливших меня когда-то отрывков:
Фразу «Душенька, пойдем погуляем» некоторые мои знакомые в шутку даже добавили в свой лексикон. - А еще персы убили
КенниГрибоедова, и это горе приключилось явно не от ума, скорее, парень просто попал под горячую руку:
Отдохнув несколько минут, я пустился далее и на высоком берегу реки увидел против себя крепость Гергеры. Три потока с шумом и пеной низвергались с высокого берега. Я переехал через реку. Два вола, впряженные в арбу, подымались по крутой дороге. Несколько грузин сопровождали арбу. — Откуда вы? — спросил я их. — Из Тегерана. — Что вы везете? — Грибоеда. Это было тело убитого Грибоедова, которое препровождали в Тифлис.
Не думал я встретить уже когда-нибудь нашего Грибоедова! Я расстался с ним в прошлом году, в Петербурге, перед от’ездом его в Персию. Он был печален, и имел странные предчувствия. Я было хотел его успокоить, он мне сказал: Vous ne connaissez pas ces gens-là: vous verrez qu’il faudra jouer des couteaux (Вы еще не знаете этих людей: вы увидите, что дело дойдет до ножей). Он полагал, что причиною кровопролития будет смерть шаха и междуусобица его семидесяти сыновей. Но престарелый шах еще жив, а пророческие слова Грибоедова сбылись. Он погиб под кинжалами персиян, жертвой невежества и вероломства. Обезображенный труп его, бывший три дня игралищем тегеранской черни, узнан был только по руке, некогда простреленной пистолетною пулею. - Хотя теперь уже ковры на стенах домов и квартир не столь модны и народ делает последние ностальгические фотографии на их фоне, прежде чем, чихая от пыли и нафталина, оттащить их в сторону мусорных контейнеров. Но некогда персидские ковры были весьма популярны. Кое-какие экземпляры, говорят, даже обладали способностью летать.
Вот теперь я уже почти готов начать рассказ о путешествии в Иран. Позволю себе лишь еще одно небольшое лирическое отступление о религии и одежде. В Иране много мечетей и это действительно религиозная страна. Люди объединены духовной идеей и стараются следовать канонам ислама в еде, в одежде, в пятничных намазах. Для мужчин не выдвигается никаких особых требований к одежде, кроме тех, которые можно сформулировать в стиле «все прилично». Голым по пояс меня, разумеется, никуда бы не пустили, я даже и не пробовал. Но пару раз ко мне приставали полицейские, на предмет неуместности шорт на улице и необходимости носить брюки, скрывая свои волосатые голени от похотливых взглядов благонравного женского населения. Никакие показывания пальцем «а посмотрите, ваш человек вон в шортах рассекает!» не работали. Честное слово, прямо ноги капитана Гуда из «Копей царя Соломона»! Я каждый раз давал честное слово переодеться и продолжал ходить в том же виде. Полагаю, что температура в Иране в июле меня извиняет.
С мужчинами — все просто. Теперь о девушках. В Иране девушка не может выйти на улицу с непокрытой головой. Однако, это не Афганистан времен и порядков талибов и зачастую прекрасные персиянки исполняют это требование только формально: платок-хиджаб где-то на затылке болтается на паре шпилек, а шикарные волосы обрамляющие прекрасное лицо при полном макияже парктически развеваются по ветру! Стандартно это касается в основном больших городов. В глубинке и в местах исламских святынь все более скромно и целомудренно.
А еще я всегда путал хиджаб, никаб, бурку, абайю, паранжу и чадру. Самое время раз и навсегда разобраться, как именно можно прикрыть в исламской стране тело, если уж даму туда угораздило 🙂 . Основное:
- Хиджаб (араб. حجاب — букв. преграда, завеса) — в исламе — любая одежда (от головы до ног), однако в западном мире под хиджабом понимают традиционный арабский женский головной платок.
- Ника́б (араб. نقاب «покрывало») — мусульманский женский головной убор, закрывающий лицо, с узкой прорезью для глаз. Как правило, изготавливается из ткани чёрного цвета. Никаб следует отличать от других женских мусульманских головных уборов, закрывающих лицо, например, от распространённой в Средней Азии и Афганистане паранджи.
- Паранджа́ (синоним бурка, реже чадра, женское платье) — женская верхняя одежда в мусульманских странах, в частности, Центральной Азии и на Ближнем Востоке, представляющая собой халат с длинными ложными рукавами и с закрывающей лицо волосяной сеткой — чачван.
Прочее:
- Аба́йя (араб. عباءة; произносится [ʕabaːja] или [ʕabaːʔa]) — длинное традиционное арабское женское платье с рукавами; не подпоясывается.
Предназначена для ношения в общественных местах. Обычно чёрного цвета, но встречаются также разноцветные. Часто абайя обильно разукрашена вышивкой, бисером, стразами. В некоторых арабских странах — обязательная одежда для мусульманок и иностранок, надеваемая вместе с хиджабом или никабом. - Джильба́б, джилба́б (араб. جلباب) — цельная женская одежда для мусульманок, укрывающая всё тело, оставляя непокрытыми лишь кисти рук, стопы и глаза. В настоящий момент понятие джильбаба несколько трансформировалось и означает одежду, покрывающую тело. Это может быть длинное просторное платье из плотной ткани, длинный плащ, пальто. Более подходит под определение верхней одежды, то есть надеваемой на другую одежду. Современные мусульманки заменяют джильбаб также на длинные юбки и просторный верх (блузки, свитера, кардиганы).
- Химар (кхимар) – то что закрывает голову и плечи и грудь. Мусульманские магазины делят на мини, миди, макси (в зависимотси от длины от плечей). От платка и пашмины отличается именно тем, что закрывает плечи и грудь. Макси химар в некоторых странах называют также джильбабом.
Отдельно упомяну то, что я видел только на юге Ирана:
- Бурка – название, которое постоянно используют в англоязычной литературе. Сами иранцы называют этот вид одежды по-разному – некаб-е бандари, рубанд, чешмбанд и бурке. Для многих слово бурка или бурке ассоциируется с длинной невзрачной одеждой черного или другого мрачного цвета. В районе Бандер-Аббаса это нечто совсем иное. Это традиционный женский головной убор, который закрывает часть лица. Носят его женщины Хормозгана, провинции на юге Ирана, значительная часть которой – побережье Персидского залива.
Если интересуют тонкости, то есть как именно одевать хиджаб и какой именно хиджаб больше подойдет определенному типу лица, то вам сюда.
Я начинаю свой персидский поход.
А я теперь со спокойным сердцем начну рассказ об Иране. Дело было летом 2011 года. К 2017 кое-что поменялось, но Иран все еще открыт к посещению и, полагаю, все так же интересен.
Мой маршрут был такой:
В Иран я попал самолетом из Баку. Улетел также самолетом, но в Душанбе.
Из того, что я не посетил — Мешхед, Керман. Они географически выбивались из всей поездки (см. карту выше) и требовали чрезмерных усилий по логистике.
Поэтому сперва я выбросил Керман, а после отказа в туркменской визе 🙂 — Мешхед.
В Тегеране два аэропорта: Имам Хомейни и Мерхабад. Последний служит, как правило, для внутренних рейсов. Прилетев в первый из них глубокой ночью и отстояв длинную очередь в очень душном зале прилета, я вывалился на чуть более прохладную улицу и достаточно быстро нашел автобус до Мерхабада. Сажать в него почему-то не хотели, по-английски никто не говорил. С усилием я вписался в этот транспорт, положил на колени сумку и… вырубился.
Проснулся я от тычка под ребра. Автобус был уже совсем пуст. Казалось, что прошло не более десяти минут.
— Мерхабад?
— Мерхабад! Мерхабад! (длинная ругательная (?) тирада на фарси).
— Мерси мамнун!
Расплатился и вышел.
Мерхабад — аэропорт небольшой, но траффик утренних рейсов и количество людей в зале вылета и накопителе напомнили мне старое Пулково в пятницу вечером, когда порт внезапно закрыли по метео. Валясь с ног от усталости, я бродил по залу и, о чудо, нашел свободную металлическую лавочку, почти в полный рост. Подложил под голову сумку и моментально заснул.
И в этот раз мой прекрасный сон длился недолго. Уже очень скоро кто-то затряс меня за плечо. Я приоткрыл глаза и поднялся: передо мной стояла весьма упитанная невысокая женщина в черном одеянии. Или давайте будем использовать верную терминологию (см. теоретическую часть выше) — в черной абайе. Лицо ее скрывал никаб (да, теперь я это знаю), а по глазам, которые я едва успел рассмотреть спросонья, я бы дал ей лет 45-50. Жестом она попросила меня подняться. Я встал. Она раскрыла такую же черную, как ее одеяние абайя сумку, достала оттуда белую простынь и подушку, расстелила все это на лавке и, прежде чем я успел хоть что-то осознать, преспокойно улеглась на мою лавочку, повернувшись лицом к спинке.
Мда…. так нагло меня еще ни разу в жизни не выселяли. Вспоминается:
Говоря так, он нежно обнял очумевшего дворника и выставил его за дверь прежде, чем тот понял, что случилось, а когда опомнился, то мог сообразить лишь то, что из Парижа приехал барин, что его, Тихона, выставили из дворницкой и что в левой руке его зажат бумажный рубль. Глядя на бумажку, дворник так растрогался, что направился в пивную и заказал себе пару горшановского пива.
Сохраняя стабильность в росийско-иранских отношениях в надежде на тесное культурно-экономическое сотрудничество и совместное процветание двух могучих держав (ну и чтобы Лаврову не краснеть, выдавая очередную крылатую фразу), я скандалить не стал, побродил немного и нашел еще одно сидячее место в другом ряду, покорячился на нем с полчаса, но так и не заснул. В 5 утра запустили в накопитель на регистрацию. В мутных окнах зала вылета уже расплескался пыльный коричневатый рассвет, обещавший новый день.
Горячий чай в аэропорту не продавали — только кофе. Я успел запить какую-то булку водой, а потом началась посадка, после которой сон уже совсем пропал. Мой старенький Fokker-50 стоял неподалеку от немолодого «джамбо» Iran Air: флот Ирана был столь же немолодым, сколь и разношерстным.
Взлетели.
Иранская сковородка.
Перрон Бандер-Аббаса был пуст. Необходимость выметаться из сонного самолета в закипающий под летним солнцем город не добавляла энтузиазма. Fokker уже давно улетел, а я только-только избавился от сумки, упаковался и сделал шаг из пустого аэропорта на улицу. Раскаленное добела светило уже медленно прожаривало стоянку такси. Особенно не торгуясь, я выцепил первую же машину и отправился к пристани лодок, идущих на остров Кешм.
Набережная Бандер-Аббаса благообразием не отличалась: арматура, бетон, мусор, толпы снующих грязно одетых иранцев и их упакованных жен — все указывало на то, что жемчужину пляжного отдыха в этом месте Персидского залива создавать пока не планировалось.
Здесь же попадались женщины в желтых, фиолетовых и красных попугаеобразных масках с клювами, прикрывавшими нос. Меня такие несколько пугали. Темная абайя или черное платье без рук, без ног, словно парящее над тротуаром… Разворот — и я отшатываюсь от тускло-золотого отсвета незнакомого лица с клювом. Из глаз маски на меня смотрят внимательные холодные карие глаза. Секунда — и фигура отворачивается, а взгляд исчезает, словно призрак.
Палуба наполнилась. Крикливые зазывалы затащили на лодку последних пассажиров. Завели двигатели и темно-зеленая вода заволновалась и обдала волнами крупные коричневатые камни мола.
Бандер-Аббас растекся в сероватом мареве. Лодка медленно пошла к темневшим на огненой глади профилям сухогрузов и танкеров, стоящих на рейде. Руки мои уже приобрели розоватый оттенок и теперь их уже начинало конкретно пощипывать. Я перешел на другой борт, где лежали чемоданы, присел на один из них и спрятался в стремительно тающей тени рубки. Громады судов из дальних стран, о портах приписки которых я никогда не слышал ранее, замерли в горячих водах Ормузского пролива без признаков жизни, словно покинутые гиганты, нашедшие свой последний приют. Наша утлая лодка ползла, огибая их, проходя вблизи от их отданных носовых якорей, высунутых, словно языки, из скривившихся посмертных масок ржавых клюзов.
Бандер-Аббас окончательно исчез и вскоре серая полоска земли возвестила о приближении Кешма. Остров вырастал: пустынный и горячий, чуть более желтый, чем берега материка. В углу острова жалась пристань и виднелись грязные крыши приземистых строений. Лодка ткнулась в кранец-покрышку причала и толпа иранцев хлынула на берег, смывая с собой чемоданы.
Я тоже перебрался на сушу, перешел улицу и ступил под тень навеса небольшой барахолки, примыкавшей к порту. Это позволило мне на время избавиться от огненных пейзажей и пляшущих искорок в глазах. Реальность остывала и облекалась в формы, вырисовывались очертания продавцов, вещей. В ноздри бил запах китайского шмотья. Пошатавшись по рядам и кое-как остынув, я прикинул, что чтобы двигаться дальше надо бы прикрыть голову от невыносимого солнца. Полцарства за арафатку! Полцарства удалось сберечь, а вот двадцать туманов перетекли в грязный карман белой галабеи старика, у которого нашелся вполне приличный головной платок. Обручи отсутствовали, хотя я точно ранее видел на улице нескольких аборигенов в арафатках и обручах. Вероятно, это были выходцы из соседних Эмиратов. Не долго думая, я обмотался платком и смело вышел из под навеса в огненный ад.
Пекло обняло меня с новой силой и полдень попытался сбить меня с ног, но я все же устоял. Прошел с километр, после чего обнаружил скопление таксистов. Короткий торг и я уже еду в машине с кондиционером к ближайшему обменнику. Таксист знал остров на «три с минусом». По крайней мере, с мангровыми зарослями, которые я хотел посетить, разбирались минут 15. Выходец из деревни близ Мешхеда, расположенной у самой границы с Туркменией, бывший школьный учитель решил искать счастья на Кешме, переехал и устроился работать таксистом, так как преподавать фарси на острове было некому.
Мангровый лес показался внезапно – большое скопление грязно-зеленых корявых деревьев на отмели, залитой салатовой водой. Дорога пошла вдоль берега, на котором то и дело попадались покосившиеся джонки, с облупившимися бортами.
Рыбацкая деревня явно практиковала сиесту, хотя найти лодку оказалось не так сложно. Объявление на столбе и таксист, говорящий на фарси, выявили маленького толстенького человека, впрочем, довольно несговорчивого в цене. Все же мы кое-как договорились и по утлым мосткам я перебрался в его лодку. Завелся старенький Mariner и видавшее виды пластиковое корытце, хлюпая и упираясь, приподняло нос и заскользило по кисельной глади, направляясь к деревцам в паре километрах от берега. Деревца здорово напоминали мангры камбоджийской Тонлесапы, но цвет воды Кешма приятно радовал (здесь лазурная, на Тонлесапе — коричневая). Лодочник сделал несколько кругов вокруг зарослей, потом отошел туда, где поглубже и жестом показал, что можно искупаться.
Прыжок в воду не оправдал моих надежд. Когда ждешь прохладного моря, а попадаешь в горячий солоноватый чай — это удивляет. К тому же расслабиться не получилось, так как лодочнику я не доверял. Отплывать от лодки далеко я опасался, так что когда лодочник попытался завести мотор, я пиявкой присосался к борту. Были ли это попытки лодочника завладеть драгоценным моим фоторюкзаком или просто он пытался отодвинуть лодку, которую слегка сносило – история умалчивает. Рассчитывая на гостеприимство и дружелюбие иранцев, можно предположить, что недобрых намерений у лодочника не было. Так или иначе, я выкупался, сохранил рюкзак и не оказался оставленным в одних плавках посреди Ормузского пролива.
Пока я купался у меня было время поразмылить об этом, так что когда я влезал обратно в лодку, осторожно наступая на внешнюю часть антикавитационной плиты мотора, план в виде гостиницы, обменянного на одежду и билет до Тегерана обручального кольца, телефонного звонка домой, переданных с рейсом Аэрофлота денег и посещения посольства для получения справки о возвращении на Родину, был готов. Воспользоваться не пришлось.
Лодочник вернул меня на пристань, получил кругленькую сумму, от которой совершенно расцвел (чертова монополия!). Таксист грустно согласился отвезти назад в Кешм-Сити почти задаром: все же выгоднее, чем ехать порожняком.
Кешм-Сити остывал. Как ни странно, почти все заведения были закрыты, но один ресторан работал. Традиционный рис и кебаб заморили моих червячков. После этого я задумался о других достопримечательностях острова: взвесил все прелести и недостатки островных соляных пещер, о которых писали в Интенете, впрочем, без большого энтузиазма. Потом побродил по центру. Кешм-Сити оказался ничем не замечателен и через часок я поймал такси и отправился в порт. Очередная фелюга как раз готовилась к отплытию и я вполне вовремя успел подняться на борт.
Еще корабли Ормузского пролива:
В 5 часов я уже стоял на пристани Бандер-Аббаса. Начал исследовать набережную и добрел до рынка. Маски местных дам настолько меня заинтересовали, что я не меньше часа изучал ближайшие торговые ряды и везде спрашивал об этих масках. Продавцы скромно мотали головой и жестом показывали куда-то дальше. Некоторые, особо жаждавшие помочь, сопровождали меня и о чем-то оживленно переговаривались, махали руками. Удивительно все же для них: нечасто белый человек покупает маски для своих женщин. К тому времени как у одного толстого усатого мужика нашлись искомые маски, меня уже сопровождала приличная толпа. Перидически отступая на шаг, рассматривая маски, я налетал на кого-то из толпы этих помогал. Каждая реплика торга сопровождалась оживленным смехом и комментариями толпы. Торг получился убойный: очевидно, что маски для белых людей стоят дороже. Но и этот торг в конце концов завершился и я стал обладателем трех чудесных масок (не спрашивайте, зачем они мне, дефицит же!).
Зашел в Джума-мечеть:
Побродив еще по центру, я поймал такси и отправился в аэропорт. Такси подобрало еще трех толстенных теток, которые со скрипом влезли на заднее сиденье. Несмотря на мои опасения, машина, которая являлась раздолбанным иранским клоном Peugeot, не развалилась. Тетки скоро вышли, а я прокатися по шипящему от вечерней влажности городу. Когда я добрался до аэропорта, оранжевое солнце, попутавшись в проводах, нехотя скатилось за горизонт.
Аэропорт, который ранее запомнился мне абсолютно пустым, теперь кишел людьми. На входе стояли военные, которых не устроил мой внешний вид. То есть верх моего костюма вполне подходил (майка), но вот низ — явно шел в расхождение с Кораном, шариатом, книгой тариката, а может, даже и с буддийской или иудейской верой и какими-то христианскими заблуждениями. Шорты никак не подходили. С третьего раза я смог убедить военных в своем жгучем желании переодеться во что-то более приличное, для чего мне было необходимо было забрать сумку из камеры хранения. Военные нехотя расступились и я, как злостный возмутитель спокойствия, просочился в здание аэропорта.
Отводя от себя внимание, я сменил шорты на брюки и отправился ждать рейс. Язд, Керман-Шах, Тегеран и Исфахан регистрировались вовсю, а несчастный Шираз куда-то запропостился. Вскоре, с опозданием на двадцать минут, объявили и его и до боли знакомый Fokker-50 перенес меня в самое сердце Персии.
В сердце Персии.
Ширазское утро было по-настоящему добрым. Я сладко зевнул, потянулся и медленно сел на кровати шикарного двадцатидоллорового отеля (волею случая мне не дали забронировать более дешевый). Завтрак был хорош. Попивая чай, я вволю разглядывал арабов, богатых персов и пару невесть как затесавшихся в отель пакистанцев.
Одев очки от солнца и вскинув на плечи рюкзак, я двинулся к Цитадели, составлявшей центр города.
По пути заскочил на рынок и посетил мечеть Насир-аль-Мульк:
Карим-хан не прогадал, местечко для крепости было выбрано неплохое: толпы людей, магазинов, множество машин и почта – все это (кроме магазинов и почты) беспрестанно кружилось вокруг крепости, образуя броуновское движение:
Внутри крепости:
Перекусил в местном заведении:
Улица Фарангов (европейцев?):
Я отправил порцию открыток родным и друзьям, осмотрел крепость, окрестный рынок, бани и пару мечетей. В банях встретились интересные исторические сцены, которые на современный лад можно было бы описать так:
Полотенца, шайки, шампунь импортный, подходим…:
Петрович, ну чего, воду-то дадут?:
Каждый год, 31го…. и вот такая хрень с водой! :
Если наши доходы от бара будут и дальше такими, то скоро мы сможем поставить в баню еще один кондиционер:
Если они поставят еще один кондиционер в эту баню, мы вообще сопьемся!:
Предлагаю расширить банный ассортимент кальянной и блэкджеком. Как в лунапарке, к сожалению, не получится. А доходность от игры в наперстки составит…:
После бани отправился на автовокзал, чтобы решить вопрос с транспортом в Язд. Автовокзал Карангеш жил отдельной особенной жизнью, которой живут базары, центральные площади крупных городов и муравейники. Крики погонщиков автобусов, продавцов напитков, билетных кассиров и пассажиров тонули в реве заводящихся автобусов, начнинающих свой неблизкий путь по стране. Билет на семичасовой утренний автобус был куплен достаточно быстро, после чего я, утоменный солнцем и рюкзаком, согласился с предложением одного навязчивого таксиста и отправился вместе с ним на могилу Саади.
Перед отъездом опять зашел на рынок:
Мавзолей Саади и впрямь оказался симпатичным местом. Пожухлая трава и редко посаженные деревья оттенялись простой, но четко очерченной чередой прямоугольных колонн с беседкой, создававших тень для надгробия поэта. Я посидел в тени одной раскидистой пальмы, полюбовался сухим голубым бассейном, потом поднялся, поежился от мокрой на спине футболки, вздохнул и накинул как-то внезапно потяжелевший рюкзак.
Здесь же продавалась интересная персидская сувенирка. Вот, например, весь партийный менеджмент бурно прожитых древних лет в одном флаконе наборе:
То что путь в Персеполис будет неблизким, я понял по тому, как таксист неторопливо попил водички, снял лампочку Taxi и напрочь отказался сбрасывать цену. Конечно, я знал, что цена вполне удовлетворительна, но знал также, что приятно ехать «еще дешевле чем есть».
Историческая справка:
Персе́поль (Персеполис) (др.-греч. Περσέπολις — букв. Город персов, др.-перс. Pārsa), Те́хте-Джемши́д (перс. تخت جمشید, букв. трон Джамшида) — древнеперсидский город, возникший в VI—V веках до н. э., столица огромной империи Ахеменидов. Захваченный Александром Македонским в 330 году до н. э., был разрушен пожаром.
Находится на расстоянии 50 км к северо-востоку от Шираза, примерно в 900 км к югу от Тегерана. Административно входит в шахрестан Марвдашт провинции Фарс, недалеко от города Марвдашт. В Персеполе сохранились остатки дворцового комплекса, культовых сооружений и многое другое. Сейчас развалины Персеполя представляют собой огромный дворцовый комплекс площадью 135 000 м² на высокой платформе. В пяти километрах от Персеполя находятся царская гробница Накше-Рустам. Знамениты также скальные рельефы в Накше-Рустам и Накше-Раджаб. В Персеполе был водопровод и канализация, при его строительстве не использовался труд рабов.
70 км к северо-востоку от Персеполя находится предыдущая столица Персии Пасаргады.
В Персеполе сохранились руины многих сооружений древнего периода, наиболее знаменит дворец Ападана с церемониальным залом с 72 колоннами.
Полупустынная местность, пропитанная персидским солнцем чем-то напоминала окрестности Еревана. Я даже задремал от однообразия. Проснулся, когда такси затормозило в тени раскидистых деревьев. Таксист отправился общаться с коллегами, а я двинулся к руинам. Кривые, просевшие плиты выводили к несуразному стеклянному забору и новенькому турникету, где дремал высушенный солнцем охранник.
Руины оказались не слишком обширны: тот десяток барельефов, колонн и арок, что уцелел, весь присутствовал в путеводителях, открытках, которые здесь активно продавали. Массивные быки с крыльями и с головами суровых персидских мужиков; лев, задирающий козу; ассирийские воины времен не то Дария, не то Ксеркса – все сохранилось довольно посредственно. Я с детства любил месопотамский зал цветаевского музея, а потому был слегка разочарован.
В музее:
На местности:
Пеньки колонн проигрывали даже иорданскому Джерашу. Эх, не уберегли древние своего мегаполиса! Искандер Двурогий, тоже молодец: все снесем, всех переселим! Поговаривают, что часть города была подожжена лично Таис Афинской – это уж совсем ни в какие ворота не лезет:
Отметившись в жемчужине Персии, я еще раз полюбовался на крылатых быков и барельефы, исчерченные вандалами последних веков (есть даже надписи на кириллице):
Надо было торопиться. Солнце снижалось предательски быстро. «Солнышко скроется, Накше-Рустам закроется». Кубырем скатился я по лестнице, проскользнул через турникет и невесомо понесся по плитам к стоянке такси.
«Очень быстро, Жакоп! Накше-Рустам!», — крикнул я, запрыгивая в такси. Извозчик не задавал лишних вопросов (все равно ничего кроме названия не понял) и, рванув с места с буксами, понесся вдоль сеточного забора Персеполиса куда-то вглубь равнины. Скоро машина выскочила на трассу, проехала пару километров и остановилась за указателем «Накше-Раджаб». Будка с охранником преграждала путь в вольер, как мысленно окрестил я небольшую огороженную площадку с нагромождеием камней в одном конце. Отдав очередные пять туманов, я зашел и увидел среди камней 3 потертых барельефа, в основном свяанных с жизнью короля Шапура (помню, еще подумал: «Шашлычное какое название»). На Шапура мне хватило десяти минут.
Накше-Раджаб был монументален. Попроще Петры, но, что немаловажно, совершенно безлюден.
Я постоял, подумал о древних, слушая ветер и глядя на растущие тени.
«Каково же было им, правящим народами, подниматься в свой последний путь в эти выдолбленные гробницы? Совершенно неважно из небытия или…? И если «или», то каково это — видеть из своей могилы приходящих к подножию нечестивых туристов, черную нитку асфальта и похороны следующего монарха?..».
— Все? — поинтересовался водитель кобылы.
— Угу… — обессиленно ответил я, — Верни меня в Шираз к вашей самой главной мечети!
— Зеркальной, что ли? — переспросил меня менеджер по логистке.
— Давай, к зеркальной, — резюмировал я и видавший виды «Саманд», персидский клон «Пежо» с серебристой лошадкой на решетке радиатора неспешно потрусил к утраченной столице — обратно в Шираз.
Солнце почти коснулось горизонта, когда мы проехали Ворота города, миновали Карангеш, Цитадель и заехали в широкий тупик, идущий к Сейд Хуссейн (Сейед Алаеддин Хуссейн, малая зеркальная мечеть).
Здесь я распрощался с возницей и отправился на штурм Зеркальной мечети. Первый штурм был отбит: с камерами не пускали. Поколебавшись с минуту, я отдал камеру и рюкзак охране, получил номерок и отправился в святыню. Зеркальный интерьер был великолепен. Толпы людей в мечети, на коврах воруг нее — все предвещало вечернюю молитву. Потом я сходил в прилегающий музей, со странной экспозицией и недешевым по иранским меркам входным билетом. После музея — вернулся во двор мечети, постоял немного, проникаясь атмосферой ширазского вечера после трудового дня, а затем двинулся к выходу.
Примечание:
В Ширазе есть две зеркальных мечети: Сейед Мир Мохаммад (большая) и Сейед Алаеддин Хуссейн (малая). Так как я был лишен фотоаппарата, но запомнил имя Сейд Хуссейн, предположу, что был именно в малой. Теперь, когда прошло уже так много времени, привожу ее фотографии изнутри (не мои), надеясь, что не погрешил против истины и ничего не перепутал:
Рюкзак мне вернули совершенно целым. Я неспеша отправился к цитадели, до которой, как оказалось, было довольно приличное расстояние. По пути раза четыре спрашивал дорогу и, заблудившись в пятый раз, внезапно обнаружил за очередным перекрестком искомую крепостную стену Карим-хана.
Присел на скамью, успокоив гудящие ноги и сидел так минут двадцать, «втыкая в пейзаж». Тут уже совсем стемнело и я начал засыпать.
По пути в отель опять зашел на рынок (а вдруг?), который, казалось, был еще в самом разгаре. Поболтавшись на рынке с полчаса и ничего не купив, я вышел в город и сразу понял, что опять заблудился. Такси остановилось не сразу и мне пришлось основательно пробежаться. В машине уже было несколько человек. Водитель неспеша развез пассажиров, после чего выяснилась его некомптентность относительно мстоположениямоего отеля. «Денег будет клянчить» – прикинул я. Так и случилось. Что же, накинул ему «десятку» и уже через 15 минут спал в своей кровати крепче Белоснежки, зимующего черного медведя и дюжины Артаксерксов из лучших номеров Накше-Раджаб.
Глиняный Язд.
Влажное солнечное утро указало мне старенькую красную «Альфа-Ромео», готовую на свое предсмертное путешествие в Карангеш. Возница был еще древнее своей классики и вызывал скорее сочувствие, нежели восхищение. До автовокзала, вопреки моим чаяниям, мы все же доехали.
Человек в клетчатой рубашке вышел из автобуса. Тот час же к нему метнулась смуглая обезьянья тень, забралась по нему, извиваясь, а потом так же быстро растворилась, прицепив капитанские погоны прямо на клетчатую рубашку. Человек гордо осмотрел погоны и, заложив руки за спину, стал надменно смотреть как тень или, вернее, мальчик-ассистент, загружает багаж в автобус. Помню мне подумалось, что такая скорость и исполнительность обречена на успех: однажды этот юнга персидских хайвеев также нацепит нашивки капитана и…
Историческая справка:
Язд (Йезд, перс. یزد — Езд) — один из наиболее древних городов Ирана и центр одноимённой провинции. Население города составляет около 505 тысяч человек (в 1963 — 63,5 тыс. чел., в 1949 — 56 тыс. чел.). Построенный преимущественно из глиняных домов город находится в оазисе и существует с III тысячелетия до н. э. Он находится примерно в 250 км к востоку от Исфахана.
По пути в Язд автобус несколько раз делал туалетно-перекусочные остановки в пустыне. Машин было мало. В основном, навстречу попадались грузовики, груженные огромными глыбами камня: не то Иран что-то строит, не то переделывает свои горные ландшфты по мере сил:
Время от времени мы проезжали не то какие-то древности, не то типовое жилье, поразительно сливающееся с местным пейзажем:
Семь часов езды пролетели незаметно и вот я уже еду на такси от автовокзала в Язде в центр города.
Равнина кончилась и на горизонте замаячили желтые двухэтажные домики города. Автовокзал Язда, стоит на окраине, в пустыне. Ветер нес городскую пыль с кварталов, совершенно не напоминавших один из древнейших городов мира. Словоохотливый водитель такси и его пассажир, напрягая весь свой английский, заметили мне, что Россия вылетела из футбольного чемпионата. Я не выказал никаких эмоций на этот счет и беседа как-то сама собой завершилась.
Загадка старого города разрешилась, когда машина въехала в глиняные кварталы из коричневатых домов, слепленных несимметрично, выделяющихся ровными шахтами бадгиров. Такси остановилось на улице, выводящей к мечети Джаме (Джума) и дальше водитель потащил меня пешком какими-то глиняными переулками. Гостиница была прилично запрятана, но водитель ее отыскал, пригласил меня внутрь и незаметно ретировался. Короткий торг и я швырнул свой баул на кровать вполне приличной комнаты. На выходе пообщался с волосатым толстяком, оказавшимся итальянцем. Он был довольно разговорчивым и к тому моменту, когда через пару кварталов я оставил его около магазина, я был уже в курсе того, что он повар из Неаполя, что его девушку зовут Анна, а также кучи всяких мелких подробностей его жизни.
Осмотр старого города я начал с пресловутой мечети Джаме:
Во дворе мечети меня подкараулила толпа местных и, развлекая вполне приличным английским, до отвала накормила бананами и яблоками. После долгого разговора с моими нежданными благодетелями я кое-как уже успел сориентироваться в их родственных связях, профессиях, проблемах и жизненных стремлениях. Язд, определенно, перегружал меня информацией, столь щедро изливаемоей его болтливыми обитателями.
Кое-как я сбежал от всех и затаился в переулке, решив пофотографировав людей. Вот что вышло:
Пока я писал эти строки и вставлял эти картинки, я внезапно понял, что, пожалуй, люблю фотографировать мусульманских женщин. Вместо этого предложения я сперва написал длинное восхваление их темным глазам, интриге, сокрытой никабом, удивительным узорам из хны на их чуть приоткрытых руках… Но потом я одумался и все стер, умыл лицо холодной водой и прогнал все эти мысли! Оставим это Саади.
После фотоохоты зашел в магазин прикупить съестного. Мужик, стоявший за мной в очереди на кассу, бесцеремоно задвинул меня, расплатившись за мои булочки и воду. На ломаном английском он объяснил мне, что я, дескать, в Иране — гость, а потому его священный долг позаботиться и т.д. и т.п. В ответ на мои слабые протесты и попытки всучить ему деньги, он повернулся ко мне спиной и медленно зашагал прочь. Упоминаю об этом совершенно правдивом случае специально для тех, кто много смотрит телевизор и боится выходить из дома, опасаясь страстей-мордастей далеких стран.
В Язде есть достаточно интересный Музей Воды:
В крупных иранских городах под кварталами есть каналы системы водоснабжения — канаты. Профессия «канатчика» в древние времена была достаточно сложна, неординарна и почетна. Я около часа провел, знакомясь в музеее с ее деталями. Кстати, канаты упоминаются в фильме «Тегеран-43», как путь, с помощью которого можно было бы проникнуть в посольство (хотя действие фильма происходит не в Язде).
После Музея Воды отправился в близлежащий Амир-Чакмак (Амир-Чагмаг).
Чтобы быстро объяснить, что это такое, воспользуюсь Википедией:
Комплекс Амир-Чагмаг (перс. میدان امیرچخماق) расположен в городе Йезд в Иране. Он включает в себя площадь, на которой находятся базар, мечеть, два пруда и текие, относящиеся к периоду правления Тимуридов и составляющие единую историческую композицию. Комплекс считается не только самым известным историческим памятником Йезда, но и самым популярным туристическим местом этого города. Фактически, к одноименной площади, на которой и расположен комплекс, сходятся главные улицы города.
Амир Джелал ад-Дин Чахмак был одним из воевод и эмиров Шахруха из династии Тимуридов (XIV век). Будучи правителем Йезда, Амир Чакмак построил комплекс, включавший площадь, общественную баню, караван-сараи, текие, ирригационную систему и колодец с холодной водой…
Во времена Шаха Аббаса из династии Сефевидов комплекс Амир-Чагмаг был частично расширен. Так, например, над караван-сараями был надстроен перекрёстный торговый ряд (место пересечения двух главных путей базара). Вначале XIX века часть площади перед мечетью и входом на базар было отдано под хусейние. Создание подобных помещений для религиозных целей получило своё распространение начиная со времён правления династии Сефевидов.
До того, как на трон взошла династия Пехлеви, эта площадь, как и многие другие, также служила кладбищем, где люди могли похоронить умерших. Но в начале XX столетия власти на официальном уровне запретили хоронить здесь людей. Само кладбище было снесено, а его территория вновь превратилась в площадь.
Рынок:
Отдельно остановлюсь на бадгирах. Говоря кратко, это что-то вроде древнего кондиционера — устройства ветроулавливания с целью вентиляции и охлаждения помещений. Интересующихся подробностями «каминного эффекта» рекомендую google, а здесь просто покажу, как выглядят бадгиры:
Кстати, в Иране также как, например, в Черногории или в Греции есть традиция — расклеивать информацию об умерших жителях района. Иногда подобные объявления включают фотографии и информацию о времени и месте поминок:
От Амир-Чакмака отправился гулять по старому глиняному городу:
Любопытный орнамент и композиция, смысл которой я полностью не могу объяснить:
Застройка малоэтажная и кое-где можно пролезть на крышу. Вообще, арабские крыши — прекрасное место для игры в прятки, в войнушку, в казаки-разбойники (но только тсс-с-с-с… на меня не ссылаться 🙂 ):
Часовая башня:
К вечеру я вернулся в гостиницу, где застал уже знакомого мне итальянца в компании нескольких девушек из Испании, Франции и Тегерана. Мы вместе поужинали и провели приятный вечер. Около полуночи, когда мы уже собирались расходиться спать, к нам неожиданно подошли две польки. Мы бы не обратили на них внимание, потому как они и раньше сновали вокруг. Но в этот раз они обратились к нам, при чем обе были в слезах (одна — совсем в слезах, вторая — глаза слегка на мокром месте). Выяснилось следующее: барышни-студентки приехали в составе польской экскурсионной группы от университета города Лодзь. Привез их преподаватель по истории. Расселили их не очень удачно — эта пара девушек делила номер с одногрупником, который, по их словам, проходил терапию у психиатора. Не то депрессия, не то наркозависимость. В общем, перебрав иранских впечатлений, этот пан взял да и съездил по уху барышне (которая совсем в слезах) и здорово напугал ее подругу (у которой глаза на мокром месте). И вправду, на скуле у первой подруги набухает хороший бланш. Преподаватель в данный момент был недоступен (его барышни не нашли), так что суть просьбы панночек была в следующем: не возьмутся ли благородные доны изъять их багаж из комнаты изверга и душегуба, слетевшего с катушек, и перенести его в новую отдельную комнату, которую им пообещали на ресепшне.
Мы с итальянцем обсудили план действий и порешили, что я занимаюсь (отвлекаю) паном, а итальянец реквизирует багаж. Операция должна была быть проведена без шума, по возможности мирным путем.
Захожу в номер. Поляк здоровый — метра под два ростом. Ходит из угла в угол и периодически с остервенением повторяет «Ух, курвы!». Объясняю ему, что мол никаких курв нет, мир-дружба-изымаем чемоданы . Делаю итальянцу знак забирать чемоданы, благо приметы багажа девочки описали. Итальянец чего-то мнется в дверях и явно трусит. Тут поляк фокусируется на мне и с воплями (не очень силен в польском), что-то типа, «ты за одно с этими курвами!!», бросается на меня. В последний момент я уворачиваюсь, так что он кулаками и головой влетает в стену. Итальянца — как ветром сдуло. Пока дебошир повернут ко мне спиной, бью его под левое колено и толкаю его на кровать. Выходит не очень складно, но на кровать он падает, успев впрочем слегка зацепить кулаком мое плечо. Заворачиваю поляка в свисающее с кровати одеяло и пару раз прикладываю примерно «под дых». Тот скрючивается и кряхтит. Оборачиваюсь, хватаю два чемодана, стоящих тут же рядом и, едва не снося ими дверной косяк, выбегаю в коридор, захлопывая за собой дверь. Девчонки забирают чемоданы, а возникший откуда-то итальянец пытается выспросить чего там и как.
Разворачиваюсь и вновь открываю дверь в комнату. Поляк больше не кряхтит: он так и лежит под одеялом. Оттуда доносятся рыдания, сквозь которые слышно лишь приглушенное «Курвы!».
Решаю не тревожить пана: он и так натерпелся — пусть успокаивается. Закрываю дверь. Велю девчонкам продолжить поиски учителя и как можно скорее рассказать ему о событиях: мало ли чего этот буйный товарищ еще выкинет. Также по возможности запереться в номере. Польки уходят, а мы отправляемся допивать чай. Но чай как-то не пьется, так что скоро мы расходимся по комнатам и ложимся спать.
Спал я на удивление крепко. Еще затемно выбрался из гостиницы и отправился ловить такси. В плане было посещение «Башен молчания». Достопримечательность с таким мистическим названием имеет отношение к зороастризму: огнепоклонники стаскивали на эти башни, возводимые обычно на возвышенностях, своих умерших и ждали, пока их начнут клевать птицы. После обработки трупов птицами останки сбрасывали в центральный колодец башни.
Такси высадило меня на окраине города и дальше я пошел пешком. Место и вправду мистическое — словами не передать:
Восход вышел мутноватый из-за дымки и песчаной взвеси из пустыни:
Соседняя «Башня молчания»:
Собственно колодец, куда складывали останки:
После «Башен молчания» кое-как поймал такси и добрался до зороастрийского храма Атешкадеш (Атешкадех). Храм был закрыт к посещению, но кое-что увидеть удалось:
Фаравахар — один из главных символов зороастризма:
А еще в Язде есть своя зеркальная мечеть, которую, в отличие от Шираза, у меня получилось сфотографировать:
Потом я отправился в сад Долат-Абад, где находится один из самых высоких бадгиров Ирана:
В саду я провел около часа — тихое спокойное место при полном отсутствии туристов. А потом отправился на автовокзал, где очередной автобус унес меня в Исфахан.