Изольда едет на запад
Обличительная статья, порицающая упитанность, зеркальную болезнь и бутерброды с маргарином.
Предисловие
Действующие лица
Были сборы недолги
МакБургер в походе
Прощай, спортивная Россия
Новые и заключительные приключения Неуловимых
Романтическая история Автолика и Изольды
Эпилог
Эпиграф раз:
Я указал ему, что он сам навлек на себя беду. Это было похоже на некое
возмездие, на карающую руку Немезиды. Он слишком много ел.
— Кроме того, — сказал я, — вы грешили против ясности речи: вы
изысканно именовали «весом» то, что было бы справедливее, хотя и обиднее
для вас, называть просто «жиром». Вы…
Он перебил меня, сказав, что все это он признает. Но теперь-то что ему
делать?
Герберт Уэллс, «Правда о Пайкрафте»
Эпиграф два:
Предисловие
Раз уж меня попросили написать про триатлон, ну т.е. такую статью, которую бы читали все эти мальчики и девочки в кроссовках Аsics, в цветных прилипающих маечках и трениках, мечтательно обтягивающих все эти соблазнительные (на вкус и цвет читателя, разумеется) выпуклости и вогнутости спортивных тел, а еще в цветных таких, желтеньких очочках без цепочки, ну в стиле американских детективов из боевиков 90х, тренирующихся в полицейских тирах, и еще в таких аэродинамически-сексуальных велошлемиках… В общем, я думаю, что от меня ждали, что я выдам на-гора сей шедевр, что спортсмены его осилят, умилятся, а потом в комментах напишут, «ах, как он прав», «мой герой», «плюс сто-пятьсот» или хотя бы гневное орфографически искаженное «убейсибяапстену» — и то эмоции. Разочарую с порога: этого, уж конечно, не будет. Но спортивную и неспортивную общественность я постараюсь взбудоражить: так сказать, привлеку внимание к проблеме. А еще, значит, чтобы те, чьи партийные предпочтения выглядят как «еще не с вами», т.е. не с триатлоном, не с шахматами, не в большом и даже не в малом спорте, откинули бы в сторону своими решительными пухленькими ручками четвертьфунтовые гамбургеры с сыром, встали бы с со своих зеленых скрипящих диванов, смахнули бы засохшие крошки со штанов «Adubas» на грязный паркет и сказали бы «Я готов изменить себя. Я готов изменить себе. Я больше никогда не буду прежним».
В общем, кроме проблемы неспортивных животов, эта история, которую вы сейчас начали читать, затронет множество тем. Тут будет и дорога дальняя маленького гиганта в большой спорт, и спортивные хлопоты, и призыв к пассивному мятежу против фаст-фуда, некоторой мебели, пресловутых крошек на штанах и грязных полов. Будет тут и рубрика «Креатив в спорте», а еще злободневное «Спорт и коллективизм», сарказм несуществующего мизантропа, и даже чуток про любовь, честь и страдания.
Кстати, я эту историю буду снабжать некоторыми картинками, которые по совместительству будут являться руководством к действию. Как говорил один товарищ по имени Богдан Титомир: «Посмотри на меня, делай как я!». Ну или лучше. Да, лучше – можно. Хуже – нет.
Но теперь обо всем по порядку.
Действующие лица
Антон, который немало «стран перевидел», по совместительству автор идеи, повествователь этой саги, Ваш непокорный слуга и не знойный мужчина восьмидесяти килограмм при стасемидесятивосьмисантиметровом росте, в общем – настоящая и несбыточная мечта поэтессы. (Поскольку автору платят за слова, но не за их длину, а «с бумагой в стране напряженка», далее в тексте фигурирует как «я» и т.д. от первого лица – здесь и далее примечания переводчика, ПП);
Друг Антона, у которого весь стаж поездок – несколько стран, исключая Европу. Хороший товарищ, замечательный техник, в миру известен под таким же именем, т.е. Антон. (Во избежание коллизий восприятия в рассказе далее он фигурирует как «друг Антона» – ПП);
Поделка отечественного автомобилестроения с практически французским брендовым названием «Газель» (произносить с турецким акцентом и одновременно на французский манер – ПП), которая в данной запутанной истории фигурирует под зверским и вполне мужским именем «Соболь». «Соболь» этот ранее не пересекал государственной границы Родины, но тысяч сто двадцать по просторам Восточно-Европейской равнины прошел и за свои восемь лет жизни видал многое, но при этом сохранил хорошую для своего возраста форму: ни грамма ржавчины на краске, ни одной серьезной травмы;
Лавочка для пресса, являющая, бесспорно, лирическую героиню данной повести, по совместительству орудие всех преступлений (а также, как читатель увидит далее, также и жертву одного из них — ПП), включая, кстати, преступления против мирового ожирения. Лавочка эта была куплена давно и недорого для поддержания формы Антона (т.е. того, который — не друг – ПП) – все для того, чтобы нравиться домработницам, вдовам и даже одной женщине – зубному технику. Далее фигурирует как «лавочка», но могла бы и откликаться на имя «Изольда» (так тоже фигурирует – ПП).
Прочие герои, совпадение которых с реальными людьми случайно, а присутствие в данном эпосе маловажно.
Были сборы недолги
Чтобы честно рассказать, как было дело, я должен сообщить, что обстоятельства требовали от меня в очередной раз защитить собственную спортивную честь. В этот раз все было по-серьезному или говоря проще, я конкретно влип.
Все дело в том, что одна моя знакомая дама, не чуждая триатлонного спорта, решила отправиться на IronMan, хотя и с неотягчающим суффиксом 70+. Это достаточно непростое мероприятие в триатлоне, в ходе которого у физически неокрепших самоуверенных личностей обычно происходит встреча с собой. «+», кстати, совсем не означает возраст участников, и речи о турнире пенсионеров тут не идет. Чтобы воздать должное собственному эго и спасти мужской престиж, я принял невысказанный вызов. Слово за слово, взнос оплачен, цепь смазана, купальные трусы подштопаны, на авось надежды возложены и план составлен. Прощайте, ни к чему не обязывающие пробежки с плеером! Здравствуй, взрослая жизнь!
В шутку как-то спросив друга Антона, не желает ли тот составить компанию, прокатившись в далекую Австрию, в расчудесный бюргерский городок Санкт-Пёльтен, я к вящему своему удивлению, получил положительный ответ с комментарием, что такие вещи надо делать не на самолете, не на всяких там самолетах, «Nissan» или «Mitsubishi», а на «Соболе», что путешествия — это, дескать, наше все и что только практически можно понять и простить дороги не то расцветающей, не то загнивающей Европы. В общем, другу Антона захотелось выпендриться. После этого памятного разговора друг Антона на полтора месяца отправился ремонтировать «Соболь». Хотя нет, пожалуй, «ремонтировать» — не совсем то слово, ведь, как известно, ремонт – это не действие, а состояние. «Готовить» — так будет правильнее, потому что в этот раз требовалось именно действие, и задача была поставлена однозначно. Программа минимум: доехать до австрийского пункта назначения без поломок; программа максимум: вернуться вовремя, без потерь и, опять же, без поломок на исходную позицию, в город, где хоть иногда и отцветает жасмин, но все же есть и красно-зеленый Кремль, и родной центральный рынок, и Крымский мост. В общем, друг Антона ушел готовить «Соболь», а я пошел штопать плавки, которые неосторожно продрал пару лет назад в аквапарке, зацепившись за бесцеремонный гвоздь, решивший посмотреть, кто это там такой незнойный катится по желобу с горки. Все ж Европа! Черт его знает, как они там к дырявым плавкам…
И наступил май. И вылезли листья. И девушки чаще стали одевать чулки и туфли на высоких каблуках. И друг Антона подготовил «Соболь». И я собрал себя и спортинвентарь в выпавшую нам дорогу дальнюю и вышел из дому навстречу неизвестности.
В два часа теплой весенней ночи во двор ко мне вкатился «Соболь», и открылись его задние створки и боковая дверь — приключение началось.
Перед тем как закрыть квартиру, я осмотрелся на предмет забытых вещей, обшарил взглядом каждую комнату, прикидывая, что еще может понадобиться на чужбине, и в последний момент заметил лавочку для пресса. И решил я не тратить попусту драгоценное время путешествия, но совершить вояж с пользой для себя и назиданием для современников и потомков.
Когда мы все погрузили, и я вытащил из-за зеленой дворовой насыпи ожидающую приключений лавочку, уже покрывшуюся к тому времени холодной предрассветной росой, между мной и другом Антона состоялся диалог, результатом которого было то, что лавочка, радостно поскрипывая от того, что ее приняли в наш бродячий цирк, исчезла в будке «Соболя». Диалог я, пожалуй, приведу здесь, так как он позволит читателю понять суть затеи.
Друг Антона нервно хихикнул, после чего спросил:
— Это зачем?
— Как же без лавочки. Ее Изольдой зовут… — начал я.
Кто и когда назвал лавочку Изольдой — для данной не суть важно. Но то что лавочка имела имя собственное и имя это было женским, на друга Антона почему-то впечатления не произвело.
— Да как-то всегда обходились. Выкладывай, чего задумал?
Я глубоко вдохнул, зажмурился и поведал другу Антона основное:
— Культурная программа у нас большая, а путь – неблизкий. Мы будем качать пресс и фотографировать это в самых неожиданных местах по маршруту: на трассе, в городах, в гостиницах, на IronMan. Мы будем делать это везде. Мы будем делать это всегда. Мы посвятим наш пробег победе над людьми, толстеющим на гамбургерах, сдобренных ленью и несознательностью. Мы выкажем свое порицание ленивым толстым увальням и пухлым дамочкам, забывшим дорогу в спортзал. Мы заставим общество сдвинуться и начать бороться. За кубики пресса. Найти их. Не сдаваться и не терять их. Землю – крестьянам. Фабрики — рабочим. Спорт — в массы. Прессу – кубики. Лавочку — по потребностям. Число подъемов туловища – по способностям. Через боль и страдания. И желтый клоун в противных бело-красных носках будет посрамлен. И станет…
— Если бы я тебя не знал все эти годы, я бы подумал, что ты пьян. С твоей идеей мы едва ли доберемся до Австрии, но закончим наш недолгий путь где-нибудь в смоленском КПЗ или, в лучшем случае, в польской лечебнице для душевнобольных! – прервал меня друг Антона.
— Если я верно помню, за ice-bucket, путешествия желтого пакетика Марии-Ра, Танцующего Мэтта никто в дурдом не отправился. А кроме того, мы делаем это бесплатно, такого до нас никто не делал. Дорогущий инвентарь типа ведра со льдом не нужен! Наша социальная миссия – пресс в каждый дом!… 100 раз в день! Если нет лавочки – суй ноги под зеленый диван. Нет зеленого – под синий. Нет дивана – под шкаф, нет шкафа, найди в Одноклассниках или Facebook того, у кого он есть. Встань и иди к нему! Только не опрокинь на себя мебель! Бессмысленные жертвы никому не нужны!
Тут я решил остановить свой натиск и дать другу Антона переварить предлагаемую концепцию. Друг Антона с минуту попеременно смотрел то на меня, то на «Соболь», то на Изольду. А потом неожиданно улыбнулся:
— Не знаю, как ты придумал всю эту чушь, но имей в виду, по-чешски и по-польски мы особенно не говорим, а их полиция, очевидно захочет получить объяснения!
В этот момент я понял, что идея почти принята и счел нужным доиграть в «уговори меня, пожалуйста»:
— У Рудольфа Дизеля тоже много кто хотел получить объяснения. И у Мухамеда-Али. И у Теслы. И даже у Майкла Джордана и Джеки Чана! Но эти люди делали свое дело, улучшая наш бренный мир. И кстати, футболки теперь печатают именно с их принтами, а вовсе не с принтами тех, кто требовал объяснений! – Подборка пациентов, подходящих под наш случай, была не слишком-то убедительна, но я торопился и срезал углы. Зная характер товарища, я не сомневался, что он согласится, как бывало всегда, когда выпадал шанс приобщиться к чему-то запретному и забавному, столь изящно и благородно выходящему за рамки приличного поведения. Особенно, если это запретное и забавное делалось с благородной целью: сеять доброе, светлое…
— Поговаривают, что в европейских зинданах сносный рацион. Не уверен, правда, что не-гражданам Европы перепадает.
Дальнейшие реплики и ход мыслей теперь уже воспроизвести сложно, но Майкла Джордана и Джеки Чана друг Антона любил, поэтому заключил:
— Павлины, говоришь? Хех!
МакБургер в походе
Я вздрогнул от неожиданности. Друг Антона едва не пропустил симпатичную обочину для санитарной остановки, так что торможение было резким. Изольда, едва закрепленная на сидении в отверстии будки, плавно дернулась по инерции и припечатала меня мягким сидением, словно напоминая о грузе спортивной ответственности перед обществом. Невыспавшийся и разбитый, я вывалился через боковую дверь «Соболя» в туманное смоленское утро и потянул за собой лавочку.
Странно, но в 4 утра на влажной майской трассе никого не интересовали парни с красной лавочкой, считающие подъемы… Двадцать… Двадцать пять… Тридцать… Фуры проносятся, обдавая нас тепловато-вязким сырым утренним воздухом… Шестьдесят… Семьдесят… Морось сгущается, начинает накрапывать дождик, прибивая клочья рвущегося тумана. Девяносто… Сто. Сто один. План перевыполнен. Счищаем грязь с ножек Изольды, грузимся.
От столь бурного скачка в собственной спортивной карьере я окончательно проснулся. Друг Антона отдал мне руль, и мы понеслись дальше, пересекая Вязьму, Днепр, смоленскую объездную и неуклонно приближаясь к российско-белорусской границе.
По последней российской заправке «BP» мы какое-то время ходили с лавочкой на плече. Заправщики смотрели на нас подозрительно недобро, а толстенный водила фуры, вибрирующий собственными складками внутри огромной, но явно тесной для него кабины грузовика, протерев подмышки каким-то предметом собственного гардероба, не поленился высунуться из окна и обильно приправляя речь изощренными идиоматическими выражениями, отпустил замечание, смысл у которого, если перевести на литературный язык был примерно такой: «О странные многоуважаемые господа! Неужели вы не смогли придумать и избрать себе иного времяпрепровождения, более соответствующего размеренной и приличной жизни интеллигентных людей?». Вот так мы и не сделали фотографию фундаментальных упражнений для пресса на фоне «British Petroleum». Повезло бренду, нечего сказать!
Зато через 10 километров мы оторвались по полной. Находясь где-то на нейтральной полосе, мы выполнили спортивный норматив в честь свободы передвижения между государствами, чем не вызвали никакого интереса у близлежащих погранзастав и таможни. Да в сущности мы, кажется, ничего и не нарушали. Разве есть законы, запрещающие качать пресс на обочине трассы где-то на нейтральной полосе?
Прекрасные белорусские дороги позволили прилично ускориться, так что участок Орша-Борисов мы пролетели практически незаметно. По пути было принято решение заскочить в Жодино, полюбоваться выставочными образцами градообразующего предприятия. Ну и конечно, качнуть пресс сотню-другую раз. Если кто не знает, то промышленность Жодино заботится о развитии мелкой и не очень мелкой моторики местного населения, заодно поражая размерами продукции, которая позволяет делать кучу работы, с которой бы могли справиться только сильные мужики. В общем, делают они «БелАЗы». Отсюда, опять же, все тот же порочный круг: автоматизация труда, меньше физическая нагрузка, диван, гамбургеры, превращение кубиков пресса в шарики и т.д. Хотя надо отдать жодинским парням должное, машинки впечатляющие, опять же бьют рекорды производительности.
Жодинские подивились паре странных людей, но препятствий чинить не стали. Вопросов не задавали. Так что провернув наше представление комфортно и безнаказанно, мы упаковали Изольду и отправились в Минск.
Дабы обладать белозубой улыбкой на момент вручения первого приза полужелезной дистанции, я включил в наш с другом Антона план посещение хорошо знакомого мне минского стоматолога. Последний желал нас видеть к определенному времени, а так как наши жодино-борисовские похождения слегка повредили нашему графику, дорога до Минска у нас прошла совершенно неспортивно.
Забравшись в центр Минска поближе к стоматологическому дому боли и разочарования, я уложил друга Антона спать, а сам отправился претерпевать страдания во имя планового ремонта улыбки.
Через полтора часа, опухший и шепелявящий, я разбудил Антона, и мы отправились выискивать вид на Троицкое Предместье, дабы задокументировать торжество спорта над разумом употребленными ранее на завтрак булочками со сгущенкой, а заодно проверить, не повредил ли стоматолог моим талантам и способностям в области подкачки пресса.
Реакция минских жителей, а в частности охранников парковки, где мы приткнули наш транспорт, мало отличалась от Жодинской. Препятствий по-прежнему никто не чинил, но пальцем показывали.
Подходить с лавочкой к Палацу Рэспублiкi да и вообще, светиться на Праспекте Незалежнасцi мы не решились. Все же без предупреждения и в таком виде. Могут не понять. А даже если и поймут – не оценят. А если и оценят, то не по достоинству, например, парой лет условно: за мелкое хулиганство. Так что, отряхнув лавку от одуванчиков, мы сунули ее в машину и двинулись в сторону брестской трассы.
На выезде из Минска нам попалось красивейшее и ярчайшее поле люцерны. В общем, это было выше наших сил и мы, не поборов искушения, остановились и не смогли удержаться: прокачали пресс и там тоже.
Наскоро перекусив, мы покатили дальше. Белорусскими красотами меня не удивить, т.к. в этих краях я был почти везде, но беспокойный пытливый ум в тандеме с падкой на географические приключения энной точкой всегда просят чего-то свеженького. Так уж вышло, что Мирский замок я в свое время пропустил: была зима, дефицит бензина, я опаздывал к стоматологу, война в Южном Судане, мировое падение производства натуральной шерсти и еще какие-то причины. Поэтому, увидев заветный указатель, я, не особенно раздумывая, свернул в этот новый для нас и нашего плана путешествия Мир.
Замок действительно был симпатичный: на мой вкус интереснее Несвижа, литовского Тракая, Рижского замка и многих руин и построек тех краев.
Закатное солнце освещало этот большой пряничный дом, словно выросший на невысоком зеленом пригорке, зовущий и призывно манящий свежестью отреставрированных форм и загадочностью внутреннего убранства и демонстрируемых драгоценностей панского имущества. Все вокруг словно требовало, чтобы на лужайке перед этим чудом зодчества или в мощеном булыжниками дворе его, где-нибудь возле сиротливо жмущегося к углу здания колодца, появился человек с лавочкой и…. сделал долбаную сотню этих гребаных подъемов чертова туловища, бросив спортивный вызов самому ЮНЕСКО!
Но нашим спонтанным спортивным мечтам здесь не суждено было сбыться. Дефицит времени, вечерний час закрытия этого исторического аттракциона и пара подозрительно косящихся на нас милиционеров сделали свое дело, так что, пройдясь вокруг этой культовой недвижимости, мы вернулись к «Соболю» и не выпуская Изольду из машины, отчалили в сторону Бреста.
Наша следующая тренировка настигла нас на границе Брестской области. Там нас никто не отвлекал, и заветная сотня прошла медленно и безнаказанно.
Прощай, спортивная Россия
Белорусская граница была пройдена без особых задержек. Братскую таможню интересовала стоимость велосипедов, однако в конце концов, нам удалось убедить очаровательно-строгую, но совершенно не знакомую с чувством юмора девушку в форме, что культурно-исторической ценности наш спортинвентарь не представляет и намерения наши вполне благопристойны и даже благородны, после чего «Соболь», взревев мотором, ломанулся к польской границе. Про лавочку так никто ничего и не спросил. Вероятно, из Жодино им не звонили, да и к чему: подобные этюды в нынешний век анархизма и спортивных странностей в Белоруссии на каждом углу!
А вот с польской границей пришлось повозиться: тут нам устроили полноценный техосмотр, допрос по количеству и смыслу велосипедов, целям путешествия и чистоте настоящих и будущих помыслов. Про Изольду, к счастью, опять не спросили – врать не пришлось.
Мы вывалились в прохладную ночную Польшу, подивились ее узким дорогам, изобилующим неожиданными миниатюрными круговыми движениями и, попеременно засыпая, и меняясь, попилили последние полторы сотни километров до Люблина, куда и прибыли без особых задержек.
Хозяин квартиры, которую мы забронировали, хотя и выглядел наполовину спящим, не выказал ни раздражения, ни огорчения столь поздним прибытием недорогих (на жилье мы старались экономить) и беспокойных гостей. Вручив нам ключи и прочитав лекцию о пользовании душем и замком двери, он ненавязчиво откланялся.
Мое следующее воспоминание было связано уже со звуком будильника и жарким польским утром, сочащимся из пары окон, словно нарочно не обрамленных занавесками. В этот день нам предстояло выяснить всю правду о хваленой европейской терпимости по отношению к людям, одержимым прессолавочным спортом и мятежными идеями о мировой жировой нетолерантности.
Для этих целей мы припарковались в центре, ознакомились с культурными достопримечательностями Люблина: побродили по старому городу, покушали местную шаурму, запили ее водичкой из козлиного фонтана и, не найдя эффектного прессового ракурса отправились в… Майданек. Майданек был одним из самых непопулярных мест времяпрепровождения евреев в период Второй Мировой. Впечатленный недавно увиденным фильмом «Побег из Собибора», я решил посветить очередную серию спортивных упражнений протесту против бессмысленным и беспощадным мировым репрессиям тех времен. Ни я, ни друг Антона не были уверены, что сможем донести эту глубокую и благочестивую мысль до местных граждан, вполне способных инкриминировать нам надругательство над памятью геноцида и погибших узников лагеря, поддержку фашизма и что-нибудь еще из серии «и в мыслях не было», так что здесь мы предпочли действовать быстро. Через каких-нибудь пять минут все было кончено, лавочка была убрана, а «Соболь» уже рулил в сторону Кракова.
По дороге в Краков мы особо не рассчитывали на пресс-спорт, но случившийся голод, который, как говорят, не относится к ближайшим родственникам женского пола. Люблинская шаурма, уже совсем подзабылась, и Друг Антона настоял на том, чтобы перехватить по стаканчику чего-нибудь чайно-кофейного. Ближайшим местом, где это можно было осуществить, оказался оплот фастфудных калорий и приют пугающего клоуна — шикарнейшее место для прессовой пропаганды.
Мы припарковали лавочку напротив объекта вышеприведенного сарказма и медленно начали нашу странную, но, надеюсь, эффективную терапию практической поддержки толстеющего общества. Десять… От Грик-Мака морда треснет… Двадцать… Вместо кетчупа на танцы…. Тридцать… Сырный соус портит лица…. Сорок… Чизбургер – пятно позора… К сотне рифмы уже в голову не шли: сказывался недосып. Так или иначе, разгромная пародия была доведена до конца, и с вражеским мороженным и стаканчиками чая мы с другом Антона продолжили наш нелегкий путь на историческую Родину краковской колбасы.
Встали мы в сравнительно недорогом местечке на берегу Вислы с видом на замок Вавель. У нас в планах была велосипедная прогулка по Кракову, однако в последний момент из-за внезапных проблем с золотником на велосипеде друга Антона ее пришлось заменить на пеший поход.
Краков, бесспорно, принадлежит к красивейшим городам Польши. Симпатичный старый город, широкая весенняя Висла, множество отдыхающих после рабочего дня людей, оживляющих мощеные брусчаткой улицы — все это весьма дополняло картину чудного польского вечера пятницы. Проникнувшись атмосферой, мы зависли на какое-то время в этом тягучем и приятном потоке жизни только начинающегося уикэнда, и когда я посмотрел на часы, то ужаснулся: наши планы так мало соответствовали увиденным цифрам, что предпринимать приходилось самые решительные меры.
Добежав до машины, мы обнаружили, что оплаченная парковка наша давно закончилась, хотя отсутствие штрафов под дворниками не могло не радовать. Мы извлекли лавочку, потренировали пресс, разложившись на набережной с видом на Вавель и двинулись в Освенцим.
К тому времени, когда мы добрались до лагеря, он, разумеется, был уже закрыт. Мрачное место, не очень дружелюбно настроенная охрана, начинающийся дождь совсем не способствовали, но…
Новые и заключительные приключения Неуловимых
Темной-темной ночью где-то на рельсах около Биркенау двое отчаянных парней спешно качали пресс. Дождь совсем разошелся и лил уже как из ведра, перекрывая доносившийся издалека лай собак. Качающиеся деревья, дрожащие от крупных капель, тусклый луч прожектора, бьющий поверх кирпичной стены, колючая проволока, полугнилой деревянный столб с ржавой табличкой с надписью «Halt!», знак «Парковка запрещена» — словом, как говорят французы, «atmosphere favorise» (атмосфера располагает, фр. – ПП). Где-то на 70м подъеме второй серии друга Антона я увидел, как из кустов метрах в ста от нас вынырнула пара фонариков и, виляя из стороны в сторону, стал приближаться к нам. Одновременно с этим раздались окрики на польском. До сих пор уверен, что наш рекорд по скоростной погрузке Изольды мог бы быть зафиксирован именно в тот момент, а каких-либо шансов перебить его не существует! Снесенный столб и звякнувшая где-то под задним мостом табличка «Halt» остановиться нас не заставили, хотя для «Соболя», к счастью, прошли без видимых последствий. Искусив таким образом судьбу, столь эксцентрично и изощренно, мы двинулись к конечному пункту нашего путешествия на этот день – чешскому городу Брно.
Прикупив виньеток на все случаи жизни, мы без приключений въехали в Чехию и, никуда не сворачивая, долетели до самого Брно. Наша гостиница находилась за городом на водохранилище. Когда мы добрались до нее при помощи GPS-навигатора, оказалось, что по данному адресу ничего похожего на гостиницу нет. Телефонные разговоры с ночным портье результата не дали – после третьего звонка на другом конце провода отказались говорить по-английски и перестали брать трубку телефона. Помыкавшись по узким дорогам холма над водохранилищем, мы признали собственную несостоятельность в вопросах обустройства на ночь по-чешски, припарковались у какой-то внушительных размеров помойки и легли спать прямо в машине, благо места в «Соболе» полно.
Наше утро с Изольдой здорово напоминало фитнес для бомжей. Грязные, голодные мы с остервенением качали пресс, потом завтракали у помойки, умывались на берегу Брненской Преграды, словом, наслаждались жизнью как могли.
Когда «Соболь» был ошвартован в центре Брно, время было еще раннее. Мы решили закрепить наш спортивный успех прямо на центральной площади. Увы, расстояние до нее оказалось несколько большим, чем я предполагал, поэтому пришлось тащить лавочку на довольно большое расстояние.
В то время как спорт в моем исполнении был в самом разгаре, я во время очередного подъема заметил полицейскую машину, притормаживающую возле площади. Из машины на нас секунд 5 пялились чешские полицейские, очевидно прикидывая, видят они настоящих сумасшедших или живой отголосок пивных последствий удачно проведенного вечера пятницы. Наверное, в Чехии нет закона, запрещающего качать пресс в центре города, потому что через некоторое время полиция уехала. Я даже не успел досчитать до 70го подъема. Друг Антона, помня наш побег из Освенцима, впрочем, решил не испытывать судьбу и от тренировки отказался.
Осмотрев Брно настолько, насколько это позволяла наша стройная, но все же довольно упитанная двадцатикилограммовая Изольда, мы вернулись к машине. Время поджимало, и пренебрегать возможным закрытием регистрации на IronMan далее было бы неразумно. Покончив с Чехией, мы переехали в Австрию, где на мою долю должно было выпасть первое событие большого триатлонного спорта
Романтическая история Автолика и Изольды
После вышеописанных историй произошло еще немало всего. Мы доехали до Санкт-Пёльтена, зарегистрировались, я завершил IronMan, после чего «Соболь» через Будапешт, Пшемысль, Хелм и кафе «Синие цветочки» (то, которое в Минске – ПП) благополучно вернулся в Москву. Сил и энергии вылезать из машины с лавочкой после Санкт-Пёльтена у меня особо не было аж до самого Будапешта, где я открыто и полноправно предавался обжорству и нарушению спортивного режима. Совершенно уверен, что мы с другом Антона продолжили бы наши спортивные триумфы в области подкачки пресса, однако в словацком городе Кошице приключилась с нами большая беда: после очередной тренировки пресса на полевом дерне мы решили помыть Изольду на городской колонке, обнаруженной в самом центре города. Время было вечернее, мы были уставшие, в общем, выставили мы нашу свежепомытую лавочку на крыше «Соболя» — подсушиться. Насладившись в полной мере словацкими достопримечательностями города и выпив чаю на ночь, мы вернулись к машине и с ужасом обнаружили, что Изольда наша нашей быть перестала и на ожидаемом месте встречи отсутствовала.
В связи с изложенными событиями мы с другом Антона ожидаем необычайного всплеска спортивных достижений Словакии на ближайшей Олимпиаде. Если, кстати, окажется, что достижения будут не у Словакии, а, например, у практически соседней Румынии, нам останется одно – думать на цыган, которых мы, кстати, в Кошице видели в некотором количестве.
Эпилог
Где же ты сейчас, Изольда? С кем же ты сейчас ласковый рассвет встречаешь? Интересно, из какого табора твой Тристан?
Если любопытный читатель добрался до этого места повествования и все еще недоумевает, в чем мораль и лейтмотив статьи, резюмирую: рожденный толстым летать не может. Хотите нравиться девчонкам и мальчишкам (на вкус читателя) – качайте пресс.
И конечно, главное — бесплатный и неизмеримо ценный совет: прежде чем сушить спортинвентарь на крыше машины в незнакомой стране, убедитесь в том, что это безопасно, что спортинвентарь надежно зафиксирован, а вокруг вас в радиусе нескольких километров расположены совершенно безразличные к спорту люди. К сожалению, не смогу сказать точно, какого именно диаметра были бы круглые глаза полицейских, приди мы к ним с заявлениями об утрате имущества и похищении члена команды, но думаю, что любопытный читатель может это выяснить, проведя соответствующий эксперимент.